Владимир Святой [3-е издание] - Алексей Карпов

Название «серебряные болгары» было достаточно ясным для древнерусского читателя. Это именно волжские, или камские болгары, основавшие свое государство еще в VII или VIII веке на средней Волге и Каме. «Серебряными» их называли и позднее. Так, южнорусский летописец, составитель Киевской летописи, рассказывая о походе суздальского князя Всеволода Большое Гнездо в 1183 году «по Волге на болгар», уточняет: «Сами же (суздальцы. — А. К.) поидоша на конях… к Великому городу серьбреных болгар»{144}. Упомянутый здесь город — Болгар (или, позднее, Биляр), столица Волжского государства; русские называли этот город Великим. Еще в прошлом веке на основании данных топонимики было установлено, что местность вокруг самого Великого города в древности получила наименование «Серебряной»; так называлась и речка, впадавшая в реку Билярку{145}.

Но для книжников более позднего времени название «серебряные болгары» оказалось совершенно непонятным. В одном из списков «Памяти и похвалы» вместо словосочетания «серебряный болгары» читаем: «сербяныи болгары». Это-то сочетание и было прочитано еще более поздними списчиками или читателями текста как «сербяны и болгары». (Напомню, что в древнерусском письме слова не отделялись друг от друга пробелами.) Такое прочтение и оказалось в распоряжении М. Стрыйковского или его информатора, а также у В.Н. Татищева (если он не пользовался в данном случае как источником исключительно текстом Стрыйковского). Такое же понимание текста было предложено и в современной исторической науке; более того, оно сделалось едва ли не преобладающим{146}. Так возник очередной историографический миф — о «дунайском» походе князя Владимира 985 года.

(Вот и еще повод посетовать на неразработанность источниковедения нашей древнейшей истории. Сколь хрупка, оказывается, фактическая основа наших исследований. Один миф порождает другой. Легко догадаться, сколько споров вызвал этот несуществующий поход, сколько копий было сломлено, сколько предположений о причинах и последствиях похода было высказано. Как менялся взгляд на внешнюю политику Владимира, на историю русско-болгарских и русско-сербских отношений!)

Итак, поход 985 года был направлен на восток, в земли волжских болгар. На основании имеющихся источников это можно утверждать совершенно определенно.

Не первый раз Русь сталкивалась с миром ислама. Но если раньше походы русских в мусульманские (главным образом, прикаспийские) области больше напоминали пиратские, грабительские набеги, имевшие целью лишь захват добычи, то теперь Владимир начинал войну за обеспечение жизненно важных государственных интересов своей страны. Это была прежде всего торговая война — война за преобладание на восточном отрезке великого трансконтинентального торгового пути, шедшего по Волге в страны Востока. В какой-то степени она явилась оборотной стороной червенского похода Владимира.

Трудно переоценить роль Волжской Болгарии в международной торговле того времени. Практически все товары, провозившиеся из Европы и Руси на восток или в обратном направлении, проходили через Великий город болгар. Десятина, взимавшаяся болгарским царем с этих товаров, составляла основу экономического могущества страны. После разгрома Хазарии в 968 году Болгария освободилась от существовавшей ранее зависимости от Каганата. Правда, тогда же были разорены и многие болгарские города. Но нанесенный им ущерб оказался не столь велик.

Надо сказать, что к концу X века мир ислама в целом переживал не лучшие времена. Владимир, видимо, был в общих чертах в курсе событий, происходивших на громадных пространствах Азии. Окончательный распад Арабского халифата привел к тому, что правители Багдада потеряли всякий политический вес. В Сирии мусульмане терпели поражения в войне с Византией. На самом востоке мусульманского мира, в Средней Азии, еще недавно могущественная держава Саманидов клонилась к упадку; ее сотрясали мятежи и междоусобицы. Главным центром распространения ислама в Восточной Европе стал Хорезм. Это небольшое государство располагалось в низовьях Амударьи. Формально Хорезм подчинялся Саманидам, но проводил полностью самостоятельную политику. Особенно усилился Хорезм при эмире (позднее, с 996 года, хорезмшахе) ал-Мамуне Ибн Мухаммеде. После падения Хазарии ал-Мамун установил протекторат над ее бывшими территориями в низовьях Волги. Под влиянием Хорезма остатки хазарской знати в Итиле приняли ислам. Хорезм вышел на авансцену восточноевропейской политики.

Так же, как и Болгария, Хорезм был в значительной степени торговым государством. Между двумя странами существовали экономические противоречия. Более сильный в военном отношении Хорезм, несомненно, стремился к распространению своего влияния на север. Контроль над средней Волгой и Камой мог бы дать его правителям огромные экономические выгоды, и прежде всего доступ к меху, торговля которым была полностью монополизирована болгарскими купцами.

Но и Болгария, и Хорезм в одинаковой степени не могли допустить утверждения на Волге Руси. Наступление Владимира на болгар привело к тому, что все противоречия между Хорезмом и Болгарией отошли на второй план. Вероятно, правы те исследователи, которые полагают, что Хорезм оказал непосредственную политическую (а может быть, и военную) помощь своему мусульманскому соседу{147}. Владимир столкнулся с сильной антирусской коалицией.

Правда, у него нашлись и союзники — уже упомянутые торки. В свое время торки-огузы и русы совместно выступили против Хазарии. Возможно, существовало какое-то устное соглашение между ними и Святославом, которое Владимир сумел восстановить. В X веке огузские племена раскололись надвое: часть их под влиянием Хорезма приняла ислам, часть осталась верна старой вере. Язычники-огузы враждебно относились к мусульманам и воевали с Волжской Болгарией и Хорезмом. Их-то и привлек на свою сторону Владимир.

Летопись, как мы помним, сообщает о победе Владимира над болгарами. Но последующий летописный текст свидетельствует о том, что победа эта оказалась весьма и весьма относительной:

«Сказал Добрыня Владимиру: “Оглядел я колодников (пленников. — А. К.). Все они — в сапогах. С этих нам дани не брать. Пойдем искать лапотников”. И заключил Владимир мир с болгарами, и дали клятву друг другу. И сказали болгаре: “Тогда не будет между нами мира, когда камень начнет плавать, а хмель начнет тонуть”. И вернулся Владимир в Киев».

И снова анекдотичность ситуации, случайность повода, послужившего к заключению мирного соглашения, не должны свидетельствовать в пользу заведомой недостоверности летописного сообщения. Действительно, весь рассказ несет на себе ярко выраженную фольклорную, сказочную окраску. Чрезмерное внимание к кожаной обуви, например, заставляет нас вспомнить некоторые народные сказки, как русские, так и украинские. Но ведь повод для начала переговоров и истинная причина прекращения войны не совпадали во все времена.